Главная страница → Театр → Пресс-служба → Главные новости → 2017 → Апрель → 25 Апреля → ПРЕМЬЕРА "АИДА"

ПРЕМЬЕРА "АИДА"

Георгий Исаакян: «Я предпочитаю оставаться на территории искусства».

О подготовке к премьере оперы «Аида» Верди в Саратовском театре оперы и балета

24 мая во второй день XXX Собиновского фестиваля в театре оперы и балета состоится премьерный показ оперы «Аида» Дж. Верди, специально приуроченный к юбилейной фестивальной программе. Над спектаклем работают худрук саратовской оперы маэстро Юрий Кочнев, известный в России и за рубежом художник из Санкт-Петербурга Вячеслав Окунев. Режиссер постановки — Георгий Исаакян, запомнившийся саратовскому зрителю по успешному спектаклю «Дон Жуан» 2015 года.

Для справки:

Георгий ИСААКЯН
лауреат Государственной премии РФ,
заслуженный деятель искусств России,
лауреат Национальной театральной премии «Золотая Маска»

В 1991 окончил ГИТИС, факультет музыкального театра (курс В. Курочкина). С 1991 — режиссер-постановщик, с 1996 — главный режиссер, с 2001 — художественный руководитель Пермского театра оперы и балета им. П. И. Чайковского. С 2010 года — художественный руководитель Московского Детского музыкального театра им. Н. Сац. Является руководителем мастерской факультета музыкального театра РАТИ.

Осуществил постановки спектаклей в музыкальных театрах Москвы, в Перми, Чебоксарах, Челябинске, Екатеринбурге, Самаре, Уфе, Ростове-на-Дону, в Мариинском театре. Поставил ряд спектаклей за рубежом — в Ирландской опере, Латвийской опере, Сакаи-сити опера (Япония), в Большом театре Республики Беларусь и Ереванском театре оперы и балета.

Г. Исаакян дважды становился лауреатом премии «Золотая Маска» — за постановку оперы К. Монтеверди «Орфей» в Перми (2009) и спектакль «Любовь к трем апельсинам» С. Прокофьева в Театре им. Н. Сац (2012). Его спектакль «Игра о душе и теле» Э. де Кавальери в 2013 году также удостоен специальной премии жюри «Золотой Маски».

В разгар постановочных репетиций мы задали режиссеру несколько вопросов.

1. В Вашем спектакле планируется два действия. У Верди их четыре…

В сегодняшнем театре любое произведение, которое берется к постановке, компануется так, чтобы отвечать запросам конкретного театра, зрителя, местным традициям. В последнее время зрительская культура и система восприятия кардинально изменились, а мы говорим о произведении 19 века. Театр, в отличии от многих других видов искусства, имеет дело только с сегодняшним днем. Театр — это не музей, не книга или партитура, которая может лежать в столе. Спектакль происходит только здесь и сейчас, с конкретным зрителем. И все имеет значение — и месяц май, и 2017 год, и город Саратов, и Собиновский фестиваль… Это некие дополнительные условия к тому, что мы делаем.

Первое впечатление «неподъемности», масштабности оперы «Аида» создается из-за обилия в ней антрактов. Когда мы сыграли «черновой» прогон, то поняли, что имеем дело с очень компактной, динамичной, оперой. Музыка длится чуть более двух часов! Этот сюжет захватывает и несет, как водоворот. Для современного зрителя стремительно развивающееся действие — с конфликтами, заговорами, интригами, предательством и любовной историей — как раз очень актуально.
Другая причина связана с эстетикой спектакля. Мы придумали спектакль, который апеллирует больше к современности, нежели к древности. Поэтому стремительность, сжатость действия — часть эстетики спектакля, как — будто эта история проносится сквозь тебя.

2. Действие спектакля переносится из Древнего Египта?

По моему мнению, зритель приходит в театр за впечатлениями, переживаниями. При выборе — сопереживать тебе древнеегипетскому рабу или похожему на тебя «маленькому» человеку — я уверен, что симпатии будут на стороне «маленького» человека. Жизнь стремительно уходит от «музейности», «концертности», от оперы, которая тебя не трогает. Нам хотелось, чтобы спектакль «разговаривал» со зрителем о наших сегодняшних переживаниях, чтобы он апеллировал к нашему коллективному сознанию.

Долго размышляя над сюжетом «Аиды», мы неожиданно поняли, что в нем по сути представлена идеальная модель тоталитарного государства. Конечно, Верди — сын великой итальянской культуры, не мог предвидеть, что в 20 веке его страна станет одним из оплотов фашизма и тоталитаризма. Конфликт тоталитарной машины и простого человека, с его обычной жизнью, любовью, нежностью, — эта тема очень часто поднимается в искусстве. Достаточно вспомнить знаменитый роман «1984» Д. Оруэлла, в котором автор, размышляя о будущем благополучной Великобритании, изобразил мировое общество как тоталитарный иерархический строй, основанный на физическом и духовном порабощении. В итоге, в нашей версии оперы возник почти оруэлловский мир. История «большого брата», подчинения, огромных масс, которые должны быть одинаково одеты, одинаково двигаться — на наш взгляд, идеально подходит музыке и эстетике спектакля. Замечательный мастер, художник Вячеслав Окунев нашел очень точный визуальный образ спектакля, который смотрится современно и не противоречит музыкальной партитуре оперы.

3. Как проходит репетиционный процесс?

Для меня это счастливое возвращение в труппу, с которой в 2015 году я с удовольствием работал над оперой «Дон Жуан». И женская, и мужская части труппы очень крепкие, вокально и драматически. На сегодняшний день я абсолютно доволен нашим пониманием друг друга и репетиционной работой. Спектакль быстро оживает.

5. Верди написал «Аиду» в жанре большой французской оперы, с балетными сценами. Они сохранятся в вашем спектакле?

В нашей редакции это не будет большой оперой. Верди писал «Аиду» по очень специфическому заказу, для официального мероприятия — открытия Суэцкого канала. В нашей постановке будут некоторые купюры. В основном они коснулись балетных сцен. Однако балетная труппа обязательно примет участие в спектакле, но в другой, очень важной роли — ритуальной. Известно, что тоталитарные «машины» и государства всегда основываются на ритуалах, тайных собраниях, секретных обществах. Именно эта часть как раз отведена артистам балета.

6. Будут ли аллюзии тоталитаризма приобретать в спектакле конкретные узнаваемые черты неких лидеров, вождей?

Мне не нравится переходить грань между театром метафорическим и театром политическим. Я предпочитаю оставаться на территории искусства. Поэтому у нас абстрактное государство, абстрактная форма, абстрактные ритуалы. На мой взгляд, как только появляется какая-то конкретика — идея становится плоской. Театр — это все-таки поэзия, а не публицистика. Правило публицистики — «одно слово, один смысл». Поэзия хороша тем, что в ней любая метафора раскрывается во многих смыслах, и это мне интересно.